Зачем ученые организуют выставки для школьников и работают на них экскурсоводами, с какого возраста можно знать о технологиях производства вакцин и каких насекомых мы будем есть? На ВДНХ скоро откроется для посещения Центр современных биотехнологий и музей «Биотех».
Павильон № 30 выдержан в стиле золотого века ВДНХ — с колоннами, лепниной, резным фронтоном. А внутри — муляж биореактора, в котором «растут» разноцветные мультяшные бактерии, гора коронавирусов, интерактивное объяснение различий между цельновирионной, субъединичной и векторной вакцинами. Еще там есть затемненная комната с бархатными портьерами. Когда глаза привыкают к темноте, видно, как светятся листья и цветы биолюминесцентных петуний, созданных в московском Институте биоорганической химии РАН. Биолюминесцентный комплекс заимствован у грибов. Петунии заперты в стеклянной витрине, приняты и другие меры для охраны трансгенного биоматериала. Но когда-нибудь светящиеся растения появятся в цветочных магазинах. А может быть, и на улицах города.
21 мая 2022 года глава столицы Сергей Собянин и министр науки и высшего образования Российской Федерации Валерий Фальков открыли на ВДНХ Центр современных биотехнологий и музей «Биотех». Экспозицию создали сотрудники научного центра, хорошо знакомого PCR.NEWS — ФИЦ Биотехнологии РАН. «Пробный запуск» прошел успешно, скоро музей заработает в постоянном режиме.
Заместитель директора ФИЦ Биотехнологии РАН Алина Осьмакова, куратор и один из главных создателей выставки, начинает с главного:
Может быть, кто-то из профессионалов отрасли будет заинтересован в сотрудничестве с музеем как с работодателем? Команда у нас еще не полностью укомплектована. Вдруг кому-то из научных сотрудников или аспирантов будет интересно подработать у нас экскурсоводами, гидами, лекторами. Сейчас на выставке дежурят реально наши сотрудники.
-А как возникла эта идея? Чья инициатива — сверху или снизу, от вас?
Вы же знаете, что ВДНХ более 10 лет находится в активном процессе реорганизации, обновления. Одна из ключевых идей — это возвращение павильонам их исторического значения, чтобы в них были не рестораны и магазины, а профильные площадки, связанные с изначальной спецификой. И когда город приступил к реконструкции павильона № 30, — это была инициатива города, — запустили письмо по министерствам, агентствам, отраслевым союзам: «Восстанавливаем павильон, который с 1964 года был павильоном микробиологической промышленности, ищем профильного арендатора». И мы тоже получили это письмо как технологическая платформа «Биотех2030». Мы уже более 11 лет работаем как отраслевая ассоциация в сфере биотехнологий.
И вот мы с коллегой сидим, смотрим: авантюра, конечно, но было бы здорово. Знаете, ВДНХ — это такая ностальгическая площадка. Мы сюда с родителями приезжали, а ВДНХ был как большой Черкизовский рынок — там дубленки продают, тут телевизоры… Но тем не менее парк был красивый, всегда вызывал теплые чувства. И мы что-то себе нафантазировали, зима была, снег такой… Представляем: павильон на ВДНХ, в нем можно музей сделать. Никто же не понимает, кроме наших сотрудников и коллег, чем мы занимаемся. Кто-то что-то слышал — пиво, вино, хлеб, дрожжи… Но что такое промышленный биотех, что за «еда будущего», какими такими кузнечиками вы хотите накормить людей? А ведь можно сделать музей и что-то объяснить наглядно!
Это был декабрь 2019 года, как раз перед ковидом. С начала 2020 года мы вышли на руководство ВДНХ с инициативой: у нас есть все компетенции, мы представляем и отраслевую ассоциацию, и профильный институт РАН, знаем, что показывать. Сделали концепцию, защитили ее перед руководством Москвы — Сергунина, Собянин все эти концепции лично отсматривают. И нам дали добро на аренду.
-А кто работал над концепцией? Ваш коллектив?
Это непростая история. Я как замдиректора в ФИЦ биотехнологии РАН отвечаю за стратегические коммуникации: общение со СМИ, с госорганами, в существенной степени с нашими индустриальными партнерами. Поэтому у меня штат людей, которые неплохо понимают, как разговаривать с широкой общественностью. Но когда мы стали заниматься глубже этой темой, поняли, что музеефикация — очень специальный процесс. Одно дело — знать, понимать, а другое дело — придумать, как это представить людям, как сделать драматургию музея.
Мы поняли, что в современном мире нельзя делать музей как сборку артефактов. Это уже никому не интересно, и это вообще не наш случай — какие у нас артефакты? Ну, поставим старый микроскоп, ферментер, 25 пробирок с разными образцами, и все. Как это перевести в интерактивный формат — первая задача. У этой задачи есть простое решение – навесить экраны, фотографии и все. Так многие делают, в том числе в крупных зарубежных музеях. Но ведь я то же самое могу открыть у себя на планшете дома! В музей идешь не за этим. Идешь за другим опытом, который расширит твои границы понимаемого мира, затем, чтобы погрузиться в коммьюнити, пообщаться с людьми, у которых горят глаза от этой темы.
Поэтому наш первый посыл был — надо делать максимальное количество объектов, с которыми люди смогут взаимодействовать. И нужно, чтобы в музее всегда были профессионалы, потому что если нашу тему упростить до предела, чтобы ее смогли понять люди без экскурсовода, это станет неинтересно, совсем примитивно. Значит, нам нужен музей, в котором волонтерами и экскурсоводами будут профильные специалисты.
Отсюда появилась мысль, что нельзя весь павильон делать только музеем. Мы делаем так называемый Центр современных биотехнологий, с залом для мероприятий, и при нем — музей «Биотех».
-Мероприятия уже проходят?
Мы запустимся в постоянном режиме если не с середины лета, то с сентября точно. Будут проходить семинары, мастер-классы, профильные научно-популярные лекции. Я надеюсь, что это позволит нам создать экосистему для привлечения заинтересованных людей.
-То есть будет несколько уровней сложности, для широкой публики и для профи?
Да. Возвращаясь к вашему вопросу про разработку концепции: мы поговорили с очень многими музейными сотрудниками Москвы, как из естественно-научной области, так и из более гуманитарного блока. И поняли одно – за нас смыслы никто не придумает! В итоге мы привлекли компанию 3D Lab, которая стала нашим проводником в материальный мир инсталляций и живых экспонатов. Мы вместе с ними придумали концепцию, а потом ребята визуализировали (сначала на бумаге, а затем и в материале) наши самые абстрактные идеи. Когда завершли производство и монтаж – я не могла поверить, что нам все удалось!
Конечно, мы привлекали и специалистов, которые занимаются научно-популярной работой. Например, Саша Панчин: у него большой опыт работы с широкой аудиторией, он блестяще популяризирует биотехнологии, понимает, на какие темы люди реагируют, какие вопросы задают. Какие темы наиболее яркие для публики, это не всегда очевидно. Нам кажется, что интересно одно, а людям интересно другое.
-Тут следующий вопрос: тематика музея требует хотя бы знания, что такое ДНК, а у нас многие люди даже в объеме школьного курса биологию не помнят. Как вы с этим разрывом работаете?
Мы отработали пока только четвертый день, очень плотно. Вся команда поработала по очереди в павильоне, чтобы понять, что посетителям надо. Знаете, разрыв не очень страшный. Мы планировали, что наша аудитория — скорее класса с седьмого, уже немного биологию поучили в школе и отличают низшие организмы от высших. Но по большому счету, если знаешь, понимаешь и любишь свою тему, ты и пятилетнему ребенку объяснишь. На том уровне, на котором ему надо знать.
-Противники биотехнологий к вам уже приходили? Нет ГМО, нет вакцинам и новой еде?
Как ни странно, ни с одним жестким антиваксером не сталкивались. Конечно, про еду нам все время задают вопросы: «Что, вы хотите сказать, что нам придется есть мясо из пробирки? Серьезно, хотите накормить наших детей белком из насекомых?» Знаете, когда начинаешь рассказывать, почти всегда получается переубедить или хотя бы заставить людей усомниться в верности их суждений. Если людям не хватает знаний в нашей области, это не их вина, а скорее наша — значит нам надо больше уделять внимания научно-популярной работе.
-Как сейчас сказал директор «Фаланстера» Борис Куприянов: «Мы все это время просвещали друг друга». Просвещали только тех, кто и так уже хотел учиться.
Вот! Это очень верно. Нам не на кого кивать, что «они не доработали». Если кто и не доработал, то мы сами. Мы как ведущий институт страны в части промышленных биотехнологий должны разговаривать с людьми. А как иначе?
-Насчет белка из насекомых серьезно? Как скоро мы начнем его есть?
Не знаю как вы, я уже иногда ем. У меня есть коллеги, которые делают протеиновые батончики с добавлением белка насекомых.
-Что за насекомые?
Кузнечики, сверчки, саранча, личинка мухи «черный солдат». В мире многие этим уже занимаются. Есть и кормовые продукты, и высокоочищенные пищевые продукты. Белок насекомых по аминокислотному профилю, по усвояемости сильно ближе к белку млекопитающих и птиц, чем растительный белок. Обогащать им спортивное питание или протеиновые батончики вполне разумно с точки зрения потребителя. Личинки, которые идут на переработку в пищевых целях, растут не на каком-то мусоре, а на стандартизованном сырье, которое проходит контроль качества на входе и на выходе — мы сейчас не говорим про кулибиных, которые что-то делают на коленке. Здесь я не вижу проблемы. Если у нас контроль качества и оценка безопасности на высоком уровне, то в принципе уже не так важно, что из чего сделано.
-Коллеги просили, если тут есть магазин, принести им батончик с белком насекомых.
К сожалению, пока по техническим причинам магазина нет, но мы придумываем варианты. Конечно, мы будем распространять здесь продукцию, которую делают и наши добросовестные стартапы, и крупные компании— уже многие из глобальных наших производителей пошли в эти инновационные направления.
-Наверняка покупатели будут. Кто-то против еды из насекомых, а кому-то интересно.
Знаете, еда — это одна из самых консервативных сфер жизни человека. Нам намного проще представить, что у нас телефон в руках будет гнуться или что мы будем заправлять машины банановой кожурой, чем представить, что мы будем как-то иначе питаться. Но мы питаемся совсем не так, как наши бабушки и прабабушки! И при этом не настолько уж упало качество жизни. Еда у нас сейчас более сбалансированная — хотя это мое личное мнение, со мной многие спорят на эту тему. Изменения происходят медленно, нам, взрослым людям, сложно представить, что у нас будет грибной сыр, а вот если ребенок с детского сада его ест, так он и будет всю жизнь его есть. Я часто что-то приношу домой, когда приходят компании со своими проектами и образцами, и мой сын все пробует, рассказывает, вкусно или не очень. Мы с ним все растительные котлеты пробовали, которые появлялись на рынке у российских производителей. И эти батончики. Между прочим, китайцы забирают у моих коллег, которые занимаются производством белка из насекомых, все подчистую, именно для производства спортивного питания.
-Мне кажется, идея, что человеку полезна только традиционная еда, выращенная в радиусе 10 км вокруг его места жительства, — это миф. Люди животные всеядные и космополитичные, тем и сильны.
Конечно. Да оно могло бы быть и неплохо, но ведь это нереально, если мы дальше хотим жить такими крупными агломерациями. Как бы то ни было, доля городского населения увеличивается. И даже история с коронавирусом, когда все изолировались и разъехались, не сломила тренд на мировую урбанизацию. Или нам будет нечего есть, или мы найдем какие-то альтернативы. Придется это сделать, чтобы выжить, не теряя качества жизни.
Источник: https://pcr.news/stati/biotekhnologiya-v-muzee/
 |
 |
 |
| Фото: Е.Клещенко | Фото: ВДНХ | Фото: Е.Клещенко |